Расскажите, с чего начался «Одесский подкидыш», как появилась идея его создания?
Гарик Голубенко принёс пьесу, и говорит: «Почитай». Мне она понравилась, он предложил поставить её в театре, а я предложил, чтобы три главных роли сыграли, кроме меня, Борис Барский и Наталья Бузько. Голубенко согласился, и мы начали работать.
В ноябре 2014 года состоялась премьера. Она прошла очень успешно: зрителями была принята и критики очень хорошо написали о ней. Голубенко был очень счастлив, и мы во время этого триумфа обсуждали, что дальше делать.
Одной из идей Гарика была другая пьеса, которую он начал писать специально для нас, такую авантюрную комедию, рассказал сюжет даже. И вторая идея — снять кино по пьесе «Подкидыш»: полнометражный художественный фильм с крупными планами, многочисленными объектами, движением камеры, такой киношной атмосферой, большим количеством персонажей, героев, которые существуют вне сцены в пьесе.
Спектакль играли почти год, он набирал обороты. Идея снять кино всегда возвращалась. Я думал, каким образом снять: опять обращаться к каким-то продакшн-студиям, к государственному финансированию... Но мне не хочется с ними связываться: ни с теми, ни с другими. Почему — я уже говорил в этом обращении:
А когда услышал об украинском краудфандинге, мы познакомились с компанией Na-Starte и реализовали проект по сбору денег. Сейчас он пока движется и надеемся, что соберём.
Какие ещё проекты у вас были с Голубенко?
В том то и дело, что не было. Это его лебединая песня. Он много пьес написал и киносценариев, книги, по-разному были успешны эти пьесы, но это была последняя его работа.
Мы в 80-х годах работали вместе в Филармонии, когда три автора — Голубенко, Сущенко и Хаит — читали свои монологи, а во втором отделении выступали «Маски». Так пересекались. Какие-то одесские тусовки, вручения премий, «Юморина». Естественно, мы знали друг друга, но в работе — нет, больше не пересекались.
Вы запустили проект больше месяца назад. Как люди реагируют, есть какая-то обратная связь, как они реагируют на краудфандинг в целом?
Реагируют положительно, но, в принципе, тут невозможно по-другому реагировать. А если нравится — люди поддерживают. Другое дело, что пока ещё охват не очень большой, но те, кто слышали, по крайней мере, мне постоянно звонят, предлагают свои услуги по съёмкам. Я говорю: «Подожди, ещё пока собираем деньги».
Люди ждут этого фильма, потому что им это нужно сейчас. Они хотят видеть искусство, которое вызывает положительные эмоции, особенно комедию. В ней есть все краски комедийные, она очень добрая, очень светлая и, вместе с тем, смешная и сатирическая. Там много очень острых шуток, злободневных, но есть и счастливый конец. И потом это как о бандитизме и интеллигенции — такая тема, отражающая дух Одессы.
Это настоящая одесская пьеса, тут атмосфера Одессы очень точно передана, настоящий тонкий юмор. Голубенко был одессит, причём патриот, он мог Одессу передать очень здорово.
Расскажите подробнее о фильме, о команде, где больше будете снимать: на улице или в павильонах?
В павильоне легче построить такую декорацию, какую хочется, и будет удобно работать. Но сложнее её обжить как реальное жилое помещение. А брать готовый интерьер — сложно найти подходящий по замыслу. Поэтому мы будем двумя путями идти: и реальный объект искать, основной — жилище сэра Пинхуса, и кое-что будем строить. Хотя, возможно, если возьмём декорацию, тогда построим все интерьерные объекты.
Натуру, конечно, будем в Одессе снимать. А уже в зависимости от того, где нам будет удобнее, качественнее и дешевле — в Киеве строить декорации или здесь — уже решим в процессе подготовительного периода. Но сейчас рано забегать вперёд, я пока сосредоточен на том, чтобы собрать деньги, хотя бы какую-то основную часть. Когда я буду понимать, что мы уже можем войти в производственный процесс, тогда начнём подготовительный период, планировать съёмки и так далее. И уже тогда будем искать дистрибьюторов.
Вы говорите, что людям не хватает добрых фильмов. Как, на ваш взгляд, сейчас складывается кинематограф в Одессе и Украине в целом? Как развивается эта индустрия?
Насколько я смотрю — никак. Одесская киностудия была легендарной: там снимали шедевры, как на киностудии Довженко, на Мосфильме, на Ленфильме, Ялтинской киностудии. Потом это стало как-то уходить. Меньше, меньше. А потом одесская киностудия превратилась в место, которое просто предоставляет услуги — приезжают какие-то группы, привозят своих медийных артистов, берут павильоны, оборудование в аренду и приглашают массовку из Одессы.
Людям перестало быть интересно искусство?
Нет, людям как раз искусство более интересно сейчас, чем, скажем, даже десять лет назад. Намного интереснее сейчас и важнее. Я сужу по тому, как у нас зрители реагируют — на те спектакли, которые мы уже десять лет играем, гораздо острее реагируют люди, больше отдачи идёт от зрителя. Потому что люди хотят этого, люди нуждаются, эта ниша существует.
Экономически и финансово киноиндустрия, как и всё искусство, терпит крах в Украине.
Всё равно люди будут играть в театрах, художники будут писать картины, сочинять музыку — это никуда не уйдёт. Другое дело, что это всё беднее и беднее. Поэтому я думаю, что краудфандинг — это такая форма финансирования искусства, которая для Украины могла бы быть спасительной.
Сейчас есть категория молодёжи, которая почитает вас как легенду юмора. Как вам в своё время удалось добиться такого успеха и создать бум среди шуток, вывести юмор на качественный уровень?
У нас было несколько периодов. Мы, когда работали в Филармонии, делали очень сильные номера-клоунады. Нас приглашали выступать на центральное телевидение. Зрителю это нравилось, и клоунады становились популярными. Нас приглашали на всевозможные конкурсы, потом мы начали за границу ездить и поняли, что наше искусство и за границей принимается очень хорошо. В 90-х я начал снимать сериал «Маски-шоу». Первый фильм — «Семь дней с русской красавицей», а до этого клипы были, на плёнку всё это снимали, за дорого. Тогда были возможности: Советский Союз развалился, создавались новые государства, но деньги оставались, блуждали из одного кармана в другой. Так получилось, что мы оказались в нужном месте в нужное время.
Как вы думаете, за счёт чего «Маски» так широко распространились по всему миру: это шутки или подача — что повлияло?
Я думаю, что всем понятен такой юмор. Каждый человек может найти в нём что-то своё: кто-то более глубокие вещи воспринимает, кто-то — более плоские, кто-то — эмоциональные, а кого-то интересует юмор абсурда, сюрреализм.
Как симфонический оркестр играет — там множество инструментов: скрипки, фортепиано, ударные, виолончель, инструменты на низких частотах или которые высокие ноты берут, средние и так далее. Такая музыка звучит очень объёмно. Поэтому, если объёмно мыслить и создавать что-то, то получится и охват большой массы людей.
Есть, например, поп-культура, которая существует за счёт моды: каждые два года что-то меняется. Просто существуют стандарты, которые кто-то вырабатывает, другие их повторяют, и зритель к ним привыкает. И каждые несколько лет появляются новые стандарты, старые забываются. А у «Масок» нет одного стандарта, поэтому они и не «выходят из моды».<
