Мэттью Холмс из «The Guardian» к 30-й годовщине аварии на Чернобыльской атомной электростанции пообщался с людьми, которые напрямую или косвенно пострадали от неё.

Источник: Martin Godwin для the Guardian

26 апреля 1986 года на Чернобыльской атомной электростанции взорвался один из четырёх ядерных реакторов. Авария до сих пор расценивается как крупнейшая в истории человечества.

Проживающим недалеко от места происшествия кардинально пришлось изменить свою жизнь. Однако Европе понадобились недели и даже месяцы, чтобы осознать полностью масштаб произошедшей аварии.

В 30-ю годовщину мы пообщались с людьми, которые пережили аварию, чтобы они рассказали нам о том, как это было.

Среди них истории людей, которые до сих пор проживают недалеко от Припяти, дочки одного из сотрудников КГБ и нидерландской фермерши, чей бизнес был окончательно разорён после аварии в Чернобыле.

Дмитрий Срибный, 35 лет, Питерборо, Великобритания. 

Я родился и жил со своими бабушкой и дедушкой в Припяти в двух километрах от электростанции. Мне было 5 лет, когда это случилось.

В то утро после аварии мои бабушка и дедушка обсуждали мощный взрыв, который они слышали ночью. Об этом также сообщало радио, но никто на самом деле не знал, что происходит.

Я не помню почему, но в тот день мы пошли в наш летний сад, который находился недалеко от станции.

Оттуда я увидел, как башню станции обволакивает дым, а вокруг неё кружатся вертолёты. Они собирали песок недалеко от берега, где мы с дедушкой любили ловить рыбу, и сбрасывали его на горящий реактор.

Сергей и его дедушка за год до взрыва

На следующий день нам сообщили, что мы должны ненадолго покинуть город. Нам сказали взять с собой только документы и самые необходимые вещи.

Покидая город, наша колонна автобусов не встретила ничего, кроме военной техники на их пути к заводу. Тогда моя бабушка сказала: «Мы не вернёмся».

После двух недель проживания в деревне я переехал к родителям в Литву, которая тогда была ещё частью Советского Союза. Мой отец работал на другой атомной электростанции в Висагинасе (до 1992 года город назывался Снечкус), и мы ожидали скорейшего воссоединения семьи.

Позже нам официально сообщили, что вернуться в Припять не получится из-за высокого уровня радиации, и мои бабушка и дедушка переехали в Россию, в Вологду, где они родились.

После того, как я окончил школу в Литве, я переехал в Великобританию.

Припять уже 30 лет город-призрак. Я так и не вернулся туда после эвакуации, но я не прочь однажды это сделать.

Дмитрий Срибный с ралликаром.

Геня — дочка специалиста быстрого реагирования КГБ, 31 год, Лондон. 

Мой отец работал в КГБ в команде быстрого реагирования и тем утром, 27 апреля, он получил приказ присоединиться к эвакуационным мероприятиям в Припяти. Он срочно выехал из Киева.

Я тогда слабо понимала, что произошло, но в течение 30 лет я постоянно узнавала новые подробности.

Никто не осознал серьёзность происшедшего тогда, но полученные отцом инструкции говорили о том, что в Москве тайно забили тревогу.

Жизнь текла своим чередом ещё несколько дней после аварии. И мы даже приняли участие в масштабном параде на 1 мая. Но после этого моя мать решила забрать меня, мою сестру и троих других детей к друзьям семьи в Черновцы — город, который находится на западе Украины.

Тогда она сказала, что сильный огненный ветер пришёл с севера и «он по ощущению словно миллион крошечных стеклянных осколков».

Второго мая мы с мамой сели на поезд, как и сотни других людей, и в панике покинули Киев.

Всё это время мой отец оставался в зоне эвакуации: сперва в Припяти, затем в радиусе 5 км от него, затем в 10 км и наконец в 30 км. Только спустя 20 лет он согласился рассказать, что там произошло.

Он прибыл к месту взрыва рано днём 27 апреля. Большинство пожарников и работников станции отправили домой. Некоторые из них погибли от радиационного заражения.

Армейские командиры приказали собирать отходы без радиозащитных костюмов. У людей не было даже перчаток. Большинство из них погибло в считанные часы.

Многие из тех, кто жил недалеко от станции, отказывались покидать свои дома, в следствие этого эвакуация значительно затруднялась.

Моему отцу сейчас 62, и он говорит, что те, кто остались, фактически приговорили себя к смерти.

Геня со своими родителями (1987 год)

Ни один год у нас не проходит без похорон из-за Чернобыля. Большинство отцовских коллег и друзей умерли из-за этой аварии. В прошлом году умер последний человек, который работал с ним в зоне радиационного загрязнения.

Мой отец также тяжело пострадал, но, как он говорит, у него не было выбора, и это то, что он должен был делать.

У многих украинцев есть аналогичные истории. Никто не забыл, как повлияла эта катастрофа на многие жизни.

Даже учитывая тот факт, что сам взрыв — это несчастный случай, то непродуманная эвакуация и намеренное скрытие опасности, которую он собой представлял — это всё непродуманные действия государства.

В поздних 90-х существовало несколько благотворительных фондов от европейских семей, которые приглашали к себе пожить детей Чернобыля. Тогда мне было 14 лет, и летом я попала в семью шведов во Франции. После окончания школы я снова вернулась во Францию. В 2006 году я переехала в Лондон, но моя семья до сих пор живёт в Украине, и это и мой дом тоже.

Марго ван Дер Вурт — бывший фермер, 63 года, Мельбурн. 

Это были первые весенние выходные после долгой холодной зимы, которые мы проводили на нашей ферме недалеко от немецкой границы в Нидерландах.

Вместе с друзьями мы гуляли на природе, сажали овощи и устроили барбекю.

Это был счастливый и беззаботный уикэнд, до того момента, как мы услышали о ядерной катастрофе.

На фото: Марго ван Дер Вут

Вскоре после этого появилась полиция с мегафонами, которая собрала всех вместе и потребовала местных убрать свой скот с полей. Они приказали нам сидеть дома за закрытыми дверями и окнами.

Мы следили через телевидение и радио за их инструкциями, как защитить себя от радиации, как она выглядит и как узнать о её присутствии.

Министр здоровья сообщил, что риск отсутствует и через 6 месяцев уровень радиации упадёт.

Я провела своё собственное расследование, и у меня появилось много вопросов. Почему полиция потребовала убрать скот с полей? Почему у фермеров потребовали уничтожить их молочные запасы? И присутствовала ли радиация в дожде?

Наша ферма была зарегистрирована как биодинамическая ферма Деметра и наша почва проходила регулярные проверки. Три недели спустя после катастрофы учёные обнаружили в ней Цезий-137. Это был конец. Мы потеряли разрешения, ради которых работали 10 лет, нам пришлось уничтожить весь наш урожай. Жизнь, к которой мы привыкли, закончилась.

Противоречивые рекомендации от властей лишь сбивали с толку и приводили в бешенство. У них явно не было никаких планов на случай такой аварии. Всё больше мы убеждались в том, что нам лгут.

Спустя 6 месяцев неопределённости о судьбе нашего бизнеса мой партнёр вернулся в Австралию, а я переехала туда же в 1988 году. Никто из представителей нидерландской власти не компенсировал нам потери. Голландское правительство отказывалось признавать серьёзность происшедшего. Спустя 30 лет об этом никто уже не помнит.

Одессит, пожелавший остаться неизвестным, 38 лет, Великобритания.

Мне тогда было 9 лет, и я жил в Одессе. Когда это случилось, новости молчали. Затем постепенно начали появляться слухи о пожаре в Чернобыле.

Так как я был ещё маленьким, то не понимал всю серьёзность и опасность происшедшего, хотя многое в моей жизни после этого изменилось.

Начали появляться слухи о том, что фрукты заражены радиацией. Моя бабушка прекратила покупать их. Я всегда ел яблоки и груши полностью с косточками, а тут неожиданно она запретила мне это делать.

Я помню, как мы играли с друзьям во дворе и начался дождь. И тут мать моего друга выскочила на улицу и начала истерически кричать: «Не играйте под дождём, а то у вас выпадут волосы».

В тот год листья перекрасились в жёлтый и тёмно-коричневый раньше обычного, а тополя стояли голые уже в середине лета. Но только год спустя мы осознали, насколько всё серьёзно.

Люди говорили о том, что у детей появляются опухоли, а спустя несколько лет у моей мамы удалили кисту из груди и матки. Сложно сказать, связано ли это как-то с аварией на электростанции.

Чем больше появлялось аналогичной информации, тем очевиднее становилось, какую экологическую катастрофу ощутила Украина.

Не было никаких организованных пунктов помощи для ликвидаторов. Люди умерли от радиационного заражения, потому что им не сообщили об элементарных мерах предосторожности.

Переселенец Василий Сокиренко, Чернобыль. 

Впервые я переехал в Чернобыль в 1990 году, привлечённый высокой заработной платой полицейских, которые работали в зоне отчуждения.

Спустя 8 лет я ушёл на пенсию и вернулся в свой родной город Сумы, но не надолго. Я целыми днями занимался там тем, что сидел в своей квартире на пятом этаже, слушая рокот шоссе, выпивая и смотря телевизор.

Василий Сокиренко

И тогда я решил, что хочу вернуться назад. Официально это запрещено, но после нескольких попыток у меня получилось добиться разрешения.

Я живу в брошенном доме, выращиваю овощи и развожу пчёл. Это хороший просторный дом и в нём есть всё, что мне надо. Его бывший владелец, который сейчас живёт в Крыму, однажды посетил меня. Он был не против, что я поселился в его доме, потому что без меня сооружение пришло бы в негодность.

Всего здесь проживает около 160 переселенцев. Все — пенсионеры. Я чувствую свободно себя здесь. Всё, что я выращиваю, я ем сам. Когда наступает лето и всё цветет, то я в очередной раз понимаю, почему я вернулся сюда.

Оригинал: http://www.theguardian.com/world/2016/apr/26/not-a-year-went-by-without-a-chernobyl-funeral-30-years-since-disaster-hit