Поговорили с Романом Семченко — организатором, художественным руководителем и кондактором Одесского плейбек-театра «Как Дома» об украинском и мировом плейбеке как явлении, умении слушать и находиться «здесь и сейчас», рефлексии и камерности театра.
Playback-театр зародился в 80-е годы прошлого века в Америке. Его основатель Джонатан Фокс не был профессиональным актёром, но увлекался сочинением коротких историй и психодрамой. Вдохновением для создания плейбек-театра стала жизнь Фокса Непале. Он был свидетелем того, как люди собираются вместе, чтобы поделиться историями из прошлого, мира мифов, легенд и народных сказаний, внедряя таким образом формы ритуала и театра в ритмы повседневной жизни. В конечном итоге Джон сформировал своё видение психологическо-социального искусства в виде плейбек-театра.
Это явление относят к современным неклассическим формам театрального искусства. Это, скорее, психологическое, социальное, аутентичное его проявления. Здесь нет сценариев и суфлёров — всё основано на психологии, импровизации и спонтанной игре актёров. В плейбеке нет главного актёра: они меняются в зависимости от формы постановки и истории, которыми управляет ведущий, он же кондактор. Кроме того, они отказались от классического понятия спектакль, называя свои выступления перфомансами.
В Одессе плейбек-театр «Как Дома» организовал Роман Семченко, который и рассказал нам о том, что это такое и чем он может быть интересен искушённому одесскому зрителю.
Что есть плейбек-театр? Взаимодействие искусства и терапии?
Я бы не назвал это терапией. Это предпосылка для раскрытия сердца.
У актёра нет цели вылечить. Если бы у нас была такая цель — в конце каждой проигранной истории он добавлял бы что-то от себя, чтобы её сгладить. Если, допустим, история закончилась плохо, то актёр должен сыграть, что она закончилась плохо, возможно, даже уследить это каким-то образом, но не добавлять хэппи-энд. Это не терапия.
И я, как ведущий, не делаю никаких выводов, не пытаюсь сказать: «у тебя всё будет хорошо» — нет задачи в этом. Терапия происходит как побочный эффект. Человек ведь не просто так вышел рассказать о чём-то. Он пытается подобрать важную для него историю, которая ему запомнилась. И он рассказывает не только актёрам, но и всему залу. Не обязательно, чтобы рассказчик пришёл, рассказал историю и у него поменялся мир, но это маленький плюсик добавляет: есть важная история и её услышали.
Я видел множество людей, которые почувствовали себя более счастливыми после перфоманса. Многие приходят рассказать свою проблемную историю, и они вдруг смотрят и видят её совсем с другой стороны. Есть люди, которые сидят в зале, слушают чужие истории, и у них возникают ассоциации из собственной жизни.
Например, есть истории, в которых я — главный герой, и часто, когда я рассказываю их друзьям, не всегда они понимают её так глубоко, как чувствую её я. А плейбек-театр, может быть, не идеально повторяет то, как я это чувствую, но гораздо больше приближает. Ты чувствуешь, что твою историю не просто послушали, а услышали, прочувствовали. И это «коннектит» людей.
Нашему плейбек-театру где-то год, но играем перфомансы с начала октября прошлого года — первый самостоятельный был. Буквально полгода мы играем. До этого были обучающие программы и пробные представления. К нам приезжал режиссёр, который нас учил, был кондактором. И мы давали перфомансы не у Перуцкого, а где-то в зале для своих, для друзей. Я очень долго мучился из-за того, что пришлось быть кондактором, а хотел быть актёром, но понял, что кроме меня это в нашем театре никто не сделает.
А кто режиссёр — украинский или зарубежный?
Рома Кандибур из днепропетровского плейбек-театра «Соседи». Им уже шесть лет, и он достаточно известный режиссёр. Рома играет не только со своим театром и является кондактором, но также учит, и на сегодня это единственный человек в Украине, который имеет сертификат преподавателя режиссёров плейбек-театра международного образца.
Они и в АТО ездили, насколько я знаю.
Да. За шесть лет у них очень богатый опыт. У него ещё сеть этно-фестивалей «Сяйво», он является организатором. На этих фестивалях они также играют. Осенью у них было 15 мини-фестивалей в мелких городах Днепропетровской области.
У них была информация на сайте, что они собирают деньги на то, чтобы популяризировать плейбек, устраивать плейбек-терапии и Джотан Фокс (основоположник плейбек-театра как явления) пожертовал им 2000 долларов — это правда?
Да, обучение очень дорогое, и, так как Рома уже достаточно давно является режиссёром — просто у него не было сертификата, Фокс дал ему денег от себя, чтобы Рома получил официальный сертификат.
Плейбек вообще зародился в 70-х в США и сейчас распространён по всему миру. В Европе в каждой стране есть целые ассоциации плейбекеров и театров самых разных, со своими особенностями. У нас это только-только начинается.
Как зародился одесский плейбек?
Как-то мне посчастливилось побывать на очень замечательном мероприятии — есть такое место под Одессой — «Шантабала». Там проводятся разные медитативные ретриты (международное обозначение времяпрепровождения, посвящённого духовной практике — ред.), танцевальные, театральные, арт-проекты. И был такой проект «Сейчастье» — как человеку путём творчества достичь состояния счастья и в нём пребывать. Там были танцы, лепка из глины, гончарная мастерская, пение, контактная импровизация и плейбек-театр.
Там же я познакомился с Ромой Кандибуром. Я переписывался с ним, потом поехал к нему на фестиваль «Сяйво». Потом, год назад, в январе я предложил ему собрать группу. Собирал её, в основном, из знакомых контактников, людей с контактной импровизацией, которые уже имели опыт перфоманса — люди достаточно расслабленные в теле без зажимов. Мы устроили первый обучающий интенсив.
После этого он приезжал ещё три раза. Группы были разные: кто-то уходил, кто-то приходил, иногда те же самые приходили на новые и новые интенсивы. К лету уже сформировался коллектив, и мы начали собственные отдельные репетиции.
Сколько сейчас актёров в вашем театре?
Официально сейчас, со мной, в театре десять человек. Я — кондактор, у нас есть один музыкант Алина и восемь актёров.
Изначально было больше, люди выгорают?
Да, немного больше. Ну, у каждого в жизни разные обстоятельства. Кто-то выяснил, что ему больше по душе другое, кому-то не хватало на это времени.
Периодически приходят новые люди, но они как-то, я бы сказал, случайно к нам попадают. У нас закрытые репетиции и попасть к нам практически невозможно. Тем не менее, как-то люди умудряются приходить.
Вот, например, был у нас запрос на музыканта. И музыкант вдруг появился в нашем театре, как-то само собой. Группа формирует запрос, и появляется каким-то образом человек, который обладает такими знаниями.
Одесские плейбекеры, кто они — профессиональные актёры, контактники или просто любители?
У нас есть актёры перфомансов, которые уже несколько лет в них участвуют, есть контактники, психологи, есть люди, которые занимаются йогой, танцами. Каждый человек по-своему уникален, у него есть свой набор навыков, умений. Каждый из них привносит что-то своё, очень необходимое коллективу.
Классических актёров, которые играли в классическом театре, у нас нет. Ни одного человека с театральным образованием. Более того, классическому актёру очень сложно понимать нас. Это совершенно другой театр, театр импровизации. Классический театр подразумевает режиссуру, сценарий, репетиции. А наши репетиции отличаются от классических театральных. Мы работаем над развитием актёрского мастерства, но не читаем тексты, не учим, не делаем какие-то постановочные движения. Вся наша репетиция направлена на развитие совершенно других навыков.
Любой импровизационный театр, в том числе и плейбек, подразумевает особое состояние актёра, телесное состояние сознания. Есть теория, что часто мы уходим в какие-то мысли, периодически в своём сознании исчезаем из настоящего. Актёр обязательно должен учиться тому, чтобы постоянно находиться в настоящем, принимая мир таким, какой он есть, в осознании «здесь и сейчас».
В репетиции у нас есть телесные инструменты, которые направлены на то, чтобы актёр мог выразить телом то или иное состояние, историю, которую он услышал. Он должен иметь хорошо развитое тело. Актёры могут разговаривать, но мы стремимся к тому, чтобы было минимум мимики, речи и как можно больше языка тела.
Почему мимики минимум? Это ведь не слова и тоже в какой-то степени тело?
Да, но в обычной жизни на ту или иную ситуацию мы реагируем телом в целом, не только мимикой. Актёры стремятся быть максимально натуральными, походящими на себя в обычной жизни. А мимика — это очень ограниченная область. В обычной жизни мы ведь не деревянные, поэтому телесные навыки очень важны.
Мы расслабляем тело, убираем какие-ты телесные зажимы, позволяем ему выражать те или иные эмоции — это первое. Второе — это непосредственно актёрские навыки, которые нужны театру, чтобы показывать речь, разные постановочные вещи, чтобы человек мог учиться выражать себя как актёр.
Очень важная составляющая — командная. Потому что в плейбек-театре важное значение имеет невербальное взаимопонимание с полувзгляда. Когда рассказывается история и четыре актёра встают, не имея возможности ни подумать, что им играть, ни договориться между собой, — они просто оценивают, что происходит, и чувствуют друг друга с полудыхания. Во всяком случае, мы это репетируем, мы к этому идём, насколько это получается — судить зрителю.
Коллективное взаимопонимание можно развивать до бесконечности. У нас есть потрясающее взаимопонимание, но нам ещё есть, куда развиваться. Очень важной деталью является умение сопереживать и слышать другого человека. Актёр должен учиться слушать: другого актёра, рассказчика, музыканта. Репетиция направлена на развитие вот этих навыков. Когда мы выходим на сцену, не знаем, что будем играть. Это как шаг в пропасть.
Актёры постоянно переживают чужие истории, чувствуют их и показывают, отдают. Как они не выгорают?
Мы работаем с этим. Любой актёр, который к нам приходит, сталкивается с той проблемой, о которой ты говоришь. И плейбек-театр, на мой взгляд, предрасполагает к тому, чтобы актёр был довольно открытым. Со временем через сопереживание, через проигрывание чужих историй актёр учится быть всё более и более открытым и чистым. Это такая траснформация личности.
Наш театр не коммерческий, у нас вообще donation (платишь, сколько считаешь нужным — ред.). Мы думали поставить 50 гривен за вход, но поняли, что с donation мы больше собираем. Учитывая, что зал небольшой, заработок совсем минимальный. За те деньги, которые мы с перфоманса зарабатываем, не покрываем даже аренду помещений для репетиций.
То есть, по сути, у вас нет никаких источников финансирования? Вы пробовали обращаться к городским властям, возможно, они бы предоставили помещение? Есть же и какие-то гранты для театров?
Гранты ещё нужно выиграть. К чиновникам мы даже не пытались обращаться — больше потерь сил, энергии. Мы лучше заплатим за аренду зала.
Как вы начали играть в театре Перуцкого?
Я познакомился с хозяином, Сашей, очень хороший мужчина. Он ещё из старых одесских театралов. У него целый дом: на первом этаже магазин, на втором — кафе, театр, на третьем — хостел, а на четвёртом он сам живёт. Плейбек-театр — это такой, достаточно семейный театр: мы не выступаем на каких-то шумных фестивалях и для большого количества людей. Театр Перуцкого с его камерностью, уютом, по-моему, идеально подходит для плейбека.
Зритель не готов платить?
Нет, наоборот, мы поставили donation, и у нас реально выходит больше, чем если бы мы брали плату за вход. Единственное: если у нас будет слишком много людей, мы будем вынуждены продавать билеты, потому что мы ограничены количеством посадочных мест в театре.
Если будет много зрителей, наверное, не все желающие успеют поделиться своей историей, вы ведь ограничены по времени?
Актёры отдают достаточно много энергии на то состояние, в котором они находятся. При этом у нас ещё есть репетиция до перфоманса, которая идёт пару часов, потому что актёры должны настраиваться какое-то время. Если, грубо говоря, мы придём с улицы и дадим спектакль, то у нас будет очень мало взаимопонимания.
Каким ты видишь одесский или, может, украинский плейбек лет через 20?
Я не думал об этом. Нам нравится, какие мы есть. Это не основной вид деятельности, и большинство из наших актёров имеют ещё богатую личную жизнь, работу, кто-то в другом театре выступает. Можно, конечно, полностью отдаться плейбеку, но при этом возникнет финансовый вопрос. Плейбек-театр недостаточно популяризирован, и очень многие люди не знают, что это такое. Когда они к нам приходят, видно, что они под очень сильным впечатлением.
Были ли какие-то негативные отзывы, что вы не так показали историю?
Был отзыв рассказчика, что это «не совсем его». Актёры могут показывать какое-то альтернативное виденье, которое отходит от понимания рассказчика. Но часто и он сам не до конца совпадает с его историей. Такое случается, но так, чтобы скандалов — такого не было.
Даже если история рассказывается десять минут, рассказчик, сам того не подозревая, помещает всю её в одно слово. Наша задача — услышать это слово, понять его. Для этого нужно очень тонко чувствовать рассказчика. Люди бывают разные, с разной манерой подачи своей истории. Наша задача — услышать её и показать. Я об этом на каждом перфомансе говорю: главная задача плейбек-театра — чтобы каждая история была услышана.
У нас есть понятие тактики к рассказчику, мы этому учимся, обращаем внимание постоянно на те истории, которые зрителю не очень понравились, и потом на репетиции сами для себя ещё раз переигрываем их. А иногда и несколько раз, чтобы закрыть эту историю в собственном понимании, что мы её всё-таки доиграли.
Плейбек-театр не может быть массовым, так ведь?
Да, он не массовый и недостаточно материальный театр. У Джонатана Фокса есть такое понятие «act of service» — высшей целью плейбек-театра является служение людям. Не каждый к ней приходит. Для многих из нас это какой-то личный фан в жизни, это возможность изменить себя, получить новых друзей и развиваться. Это открывает очень многие двери для актёров. Но не финансовую.
